«Не убегайте крысьей побежкой от опасности на неизвестность»: жители Донбасса рассказали ЕАН, как выжить без айфонов

Россия в панике. Люди остались без айфонов и поездок в Европу, есть и масса других неприятных перемен. Донбасс живет в экономической блокаде почти десятилетие, да еще и под обстрелами.

«Как, почему, что помогло преодолеть страх?» - этот вопрос я задавал всем, кто попадался мне на пути в моей командировке, в надежде, что ответ поможет мне не бояться, когда я вернусь домой. Один из моих собеседников - Владимир Скобцов, популярный в Донбассе поэт, заместитель ректора Донецкого университета. До 2014 года вел богемную жизнь и, по его словам, «никогда не интересовался политикой, а потом как бахнуло».



- Страх не за себя, а за близких. Некоторое время, и это время нужно всегда укорачивать, я находился в растерянности, я не знал, что происходит, не знал политической ситуации. Я прекрасно понимал, что Донбасс — это Россия, что моя родина — это Россия. И что в любой ситуации, близкой к военной или войне, надо принимать сторону России. Я прекрасно помню слова Михаила Булгакова: «Никогда не убегайте крысьей побежкой от опасности на неизвестность».

- Эвакуировались?

- Летом, когда начались обстрелы, но еще не Донецка, — мне шепнули мои знакомые, что город могут взять. И я тогда вывез то, что получилось: деньги, машину — в Крым. Но, очутившись там, почувствовал себя крайне неловко. Потому что Крым — это пляжи, это расслабленные люди, а на моей родине льется кровь. И мы вернулись сюда. Попали под самый пик обстрелов. Чем ближе подъезжали к Донецку, тем громче были выстрелы. А на сердце становилось все спокойнее и спокойнее. А дальше понеслось — было чем заняться.

Эта часть мне понятна. В гостинице, где я живу, обстрелы периодически слышны, громко — близко. Коллеги провели целый инструктаж, и не один раз: как различать снаряды по звукам, как падать, куда прыгать в случае чего, как вести себя. Да и за время поездки к фронту я успел послушать эту «музыку». Пока ее не услышишь, не всегда знаешь, как себя поведешь. Бегает в человеке это маленькая обезьянка — паника: чуть шугани ее, и она начинает метаться. И часто бывает так, что, пока слышишь про взрывы, фантазируешь, и обезьянка верещит все громче. А когда услышишь сами взрывы — тут и решается, кто как себя поведет.

В Донецке, гуляя по улицам, я в какой-то момент обратил внимание, что больше всего мне нравится смотреть на военных. Даже на тех, кто в гражданском, - с ними чувствуется некое спокойствие. Словно пережитый страх освободил их от этой обезьянки. Они смотрят прямо, открыто, чаще улыбаются, часто здороваются даже с незнакомыми людьми, просто потому, что это приятно — здороваться, общаться с людьми, чувствовать себя живым и свободным от паники.

Не все тут такие. Когда мы с коллегой приходим на местный рынок фотографировать мирную жизнь, некоторые продавцы начинают жалобно просить: не надо, - и это верный признак внутренней паники. Когда человек напуган — просыпается что-то дремучее, из каменного века. На фотоаппарат такой человек реагирует суеверно, примерно как житель племени, в котором верят, что фотография крадет душу.

В Донбассе так ведут себя те, кто прожил все эти годы в относительно безопасной части города или вовсе за ним, поближе к российской границе. Но таких немного. Большинство спокойны.

В Донецке на рынке продают очень много цветов. Покупают, по словам продавцов, в основном к праздникам: на день рождения, свадьбу. По одной версии, все цветы выращивают тут же, климат позволяет. По другой - большую часть импортируют из Малайзии — я так и не понял: правда или шутили.

Тут выращивают хлеб, скот, и цены примерно такие же, как в России. Булка хлеба, к примеру, от 29 рублей. Яйца — 79 рублей за десяток. Как мне показалось, они тут крупнее, чем С0 в Екатеринбурге.

С бытовой техникой сложнее. Зашел в местный «Эльдорадо». Телевизоры, стиральные машины и прочее — в наличии, хотя ассортимент и меньше, чем в Екатеринбурге. «Берут, даже сейчас берут», - заверили меня продавцы. В основном бюджетные модели, цена на те же телевизоры с диагональю около метра — 11 - 20 тыс. рублей, дороже не встретил. В приоритете Samsung.

С телефонами сложнее. В «Эльдорадо» их не было совсем. Продавцы даже не смогли толком вспомнить, когда именно пропали: то ли неделю назад, то ли месяц, то ли «давно». Впрочем, магазин с телефонами чуть позже я тоже нашел. Ассортимент сейчас примерно раза в два беднее, чем в какой-нибудь лавке сотового оператора в Екатеринбурге, но телефоны есть. В основном бюджетные модели того же Samsung— от 3 до 11 тыс., серия А. Кнопочные — те вообще от тысячи.

Вспоминаю объяснения военных, что тут часто покупают и тот, и другой. Смартфон — ради интернета, а кнопочный — для фронта, на нем со смартфоном нельзя, выдает геопозицию.

А еще тут много кафе. На одном перекрестке я насчитал их сразу пять. Готовят вкусно. Одна местная особенность: поскольку мировые бренды расфрендили Республику, местные спокойно заняли их ниши сами, зарабатывая на этом деньги. К примеру, вместо McDonald`s тут «ДонМак» — все то же самое, только прибыль получают местные. Аналогично и с торговыми сетями — есть даже свой молл.

Игорь Чукреев/Донецк, ДНР

ДонМак в Донецке/Игорь Чукреев

Да, закрыты сервисы Apple — то ли на время боев, то ли навсегда, — не очень понятно. Да, сейчас улицы пусты — стреляют, да и мужчины почти все на фронте. В остальном жизнь тут выглядит обычно.

- Что помогает? - спрашиваю я Владимира в конце разговора.

- То, что сейчас скажу, похоже на штампы, но для нас сейчас это не пустой звук. Помогает любовь к Родине. За моей спиной стоят мои предки. Жизнь коротка, она может оборваться внезапно. Что я скажу тем, кто стоит за моей спиной? Очень страшно быть сыном полицая, очень страшно быть сыном предателей. Мне не страшно — только злость и ярость. Когда накрывают ближе, когда стреляют - я начинаю злиться. Моя жена спокойно спит. Моя семья не впадает в панику, и я уверен в тех людях, которые меня окружат. А те, кто паникует, — их нельзя шпынять и осуждать, но и уважения они особенного не вызывают.

Один бард мне тут сказал: «Как ты пишешь про <спецоперацию>? Мне страшно». Я его спросил: «А делать детей тебе было не страшно? Ты мужчина, или я буду поздравлять тебя с 8 Марта?» 

Это донецкий подход к вопросу — он жесткий, наверное, не толерантный, но какой есть.