«У нас еще долго будет работа»: оренбургский омбудсмен – о поиске пропавших на СВО, защите прав беженцев и условиях жизни в колониях

В декабре отмечается сразу несколько дат, отражающих работу в сфере защиты прав человека. Это непосредственно День принятия декларации прав человека – в этом году документу исполнилось 75 лет, Международный день защиты прав граждан и День юриста в России.

О том, в каких сферах жизни оренбуржцы чаще всего сталкиваются с нарушением своих прав, на что жалуются участники СВО и члены их семей, а также о том, как изменились условия содержания заключенных и арестованных в учреждениях УФСИН, корреспонденту ЕАН рассказал уполномоченный по правам человека в Оренбургской области Анатолий Чадов.

- Анатолий Михайлович, на что люди жалуются чаще всего? Сколько обращений ваш аппарат получает в месяц, в год? И сколько из них оказываются результативными, когда людям удается реально помочь?

- В среднем мы получаем 150 обращений в месяц. Общее число остается практически на одном уровне на протяжении последних лет. Так, если в 2012 году, когда мы впервые подвели итоги после того, как в области начал работать институт уполномоченного по правам человека, было зарегистрировано 2166 обращений, через год их было 1930. К 2018 году число постепенно достигло 2000-2300 за год.

Самое большое число обращений мы зафиксировали в 2019 году. Тогда их было 2400. В пандемийный год мы увидели существенное снижение – сразу на тысячу обращений. Тогда граждане были ограничены в перемещении, а обратиться дистанционно могли не все. За последние два года число обращений немного увеличилось – в прошлом году к нам поступило 1740 писем.

Что касается причин, по которым оренбуржцы принимают решение обратиться к нам, то они самые разные. Чаще всего люди жалуются на качество услуг ЖКХ. Такие обращения составляют в среднем 11-13 % от общего числа. Стали чаще жаловаться на экологию – за последние два-три года их число достигло 8 % от всех поступивших обращений. Примерно столько же – жалобы на условия содержания в колониях и СИЗО. Пенсионное обеспечение и социальные проблемы составляют около 7 % обращений. За последние два года добавились вопросы, касающиеся участников СВО и членов их семей.

Чаще всего мы получаем вопросы, которые касаются гражданско-правовых отношений. Это около 12 % от всех обращений. Но решать их не в нашей компетенции. В этом случае мы стараемся дать консультацию, как действовать в разных ситуациях, подсказываем, куда лучше обратиться. Мы можем сказать, что положительное решение удается найти в среднем по 16 % всех обращений.

- Вы назвали число обращений за последние годы, но можно увидеть, что оно уже несколько лет снижается. Можно ли сделать вывод, что в регионе стали меньше нарушать права человека?

- Нет, я бы так не сказал. Не могу утверждать, что ситуация стала улучшаться. Скорее, свое влияние все еще оказывает падение гражданской активности во время пандемии. Видимо, потребуется некоторое время, чтобы она выровнялась. Работы у нас хватает, и, уверен, она сохранится еще долгое время.

Я бы отметил другую тенденцию. За последнее время мы стали получать больше коллективных обращений. Под некоторыми из них стоят до 500 подписей. Так, большое число граждан попросили защитить их право на чистую окружающую среду, подписав прошение о запрете строительства новой крупной птицефабрики в Оренбургском районе. Я тогда встречался с первым вице-губернатором Сергеем Балыкиным, обсуждали этот вопрос. В итоге было принято решение отказаться от размещения такого объекта вблизи жилых домов.

Свое право на чистый воздух отстаивали и жители Орска и Сорочинска – они жаловались на частые выбросы вредных веществ. Сейчас таких обращений стало меньше.

- Вы затронули тему СВО. Какие вопросы приходится решать в этой сфере?

- Да, с началом спецоперации мы получаем обращения от бойцов и членов их семей. Особенно много их стало после объявления частичной мобилизации. В прошлом году мы получили только 65 обращений, а за 10 месяцев этого года - уже 318. Обращаются как сами участники, так и их родственники.

Военнослужащие жалуются на задержку денежных выплат, просят помочь с оформлением документов, говорят о том, что им не предоставляют положенный отпуск. Родственники чаще всего просят помочь найти пропавших без вести.

Чтобы решить эти вопросы, мы взаимодействуем с областным военкоматом, военной прокуратурой в Оренбургском и Тоцком районах. Стараемся выйти на командиров военных частей, потому что именно они дают распоряжения о предоставлении отпусков. По большей части эти вопросы удается решить при помощи военного комиссара.

Все гораздо сложнее в ситуации с пропавшими без вести. Здесь мы также стараемся запросить всю информацию у военных комиссаров и прокуроров, выйти на Министерство обороны. Но все это делается гораздо медленнее, чем хотелось бы нам и родственникам. Часто наши обращения не дают никакого эффекта.

Стоит понять, что аппарат уполномоченного по правам человека – это единственный гражданский орган, который вынужден напрямую контактировать с Министерством обороны. Конечно, нам дают далеко не всю информацию, выяснить что-то порой бывает очень сложно. Но мы ведем эту работу, поддерживаем связь с федеральным омбудсменом Татьяной Москальковой. Она много делает для того, чтобы установить, где могут быть те, кто перестал выходить на связь с родными, ведет большую работу по выяснению личностей и обмену военнопленных.

За все время от оренбуржцев поступило 127 обращений по пропавшим без вести. Их этого списка домой удалось вернуть 14 бойцов – они были в плену. Два человека оказались живы, еще 14, к сожалению, погибли. Всего удалось установить информацию о 30 пропавших без вести.

Знаю, что сейчас с несколькими семьями в Оренбуржье созванивались представители Татьяны Москальковой с просьбой подготовить теплые вещи. Это признак того, что готовится очередной обмен военнопленными, и среди них могут быть наши земляки.

- Приходилось ли работать с обращениями беженцев и переселенцев из Украины? На что они жаловались?

- В августе мы провели рабочую встречу с представителями регионального отделения Социального фонда России. На ней как раз обсуждали обращения переселенцев из Украины. Они в основном касались назначения пенсий.

Оказавшись на новом месте, люди стремятся наладить свою жизнь в России. В первую очередь, как правило, восстанавливают документы и сведения о трудовом стаже. Получение необходимой информации не всегда представляется возможным, так как украинская сторона информацию по запросам в интересах граждан не предоставляет.

Мы обсудили, как можно помочь в такой ситуации. Одна супружеская пара получила положительное решение – они начнут получать пенсию сразу, как только оформят гражданство. С другой женщиной ситуация сложнее. Она еще не достигла пенсионного возраста, но трудовая книжка не сохранилась. Ей нужно подтвердить стаж работы в Советском Союзе через архив. Но в настоящий момент это не представляется возможным в связи с военными действиями. Мы держим ситуацию на контроле.

- Какие истории вам больше всего запоминаются?

- Трудно сказать. Во-первых, это, конечно, коллективные обращения. Они привлекают своей массовостью. Также есть темы, которые очень часто встречаются. Например, за последнее время мы решили несколько вопросов, касающихся работы судебных приставов. В Бугуруслане и в Кувандыке были ситуации, когда приставы накладывали арест на счета, не оставив должникам никаких средств к существованию. При этом в стране есть закон, по которому на счетах должников должна остаться сумма, равная прожиточному минимуму. Именно это и не было учтено. Мы вмешались, рассказали руководству областного управления службы судебных приставов, и вопрос удалось решить.

Также мы много работали по обращениям, которые были связаны с двойниками должников. В этих ситуациях у полных тезок тех, кто просрочил определенные платежи, арестовывали счета и имущество. Нужно было проводить большую работу, чтобы доказать путаницу. 

Мы даже выходили на федеральный уровень с этой проблемой, чтобы банковская система и судебные приставы разработали систему идентификации должников. Сейчас таких обращений стало гораздо меньше.

- В качестве омбудсмена вы не раз посещали СИЗО. Стало ли там больше порядка?

- За тем, как меняется система УФСИН, я слежу уже не один десяток лет. Занимаюсь этим с 2011 года, когда занял пост уполномоченного, а до этого 15 лет видел это в должности прокурора. Могу сказать, что ситуация меняется к лучшему, но происходит это не так быстро, как хотелось бы.

Сейчас поступает меньше жалоб на бытовые условия содержания заключенных и арестованных. Практически все колонии и даже СИЗО отремонтированы и приведены в порядок. Жалуются на карцеры, но стоит понимать, что это место, которое используют для наказания провинившихся, поэтому оно не будет похоже на курорт. При этом там соблюдены все требования к обеспечению необходимого комфорта – есть спальное место, туалет, свет и отопление.

Заключенные жалуются на неоказание медицинской помощи, физическое насилие и на то, что их письма не отправляют адресатам. В каждом случае мы передаем эти обращения в прокуратуру или следственные органы. Они проводят проверку и выносят решение. Чаще всего жалобы признаются необоснованными.

- Не кажется ли вам, что прокурорам и следователям просто невыгодно выносить сор из избы в плане выявления нарушений в правоохранительных органах?

- Не думаю. Если они будут что-то скрывать, то сами могут стать фигурантами уголовных дел. И мы не раз видели такие истории, когда полицейские и сотрудники колоний попадают на скамью подсудимых по таким обвинениям. Я бы даже привел в пример тот факт, что к нам в этом году поступило 18 обращений от арестованных из СИЗО № 1 в Оренбурге, два обращения - из СИЗО № 2 в Орске и три обращения - из СИЗО № 3 областного центра. Эти письма к нам доходят, их никто не перехватывает, это значит, что пожаловаться на что-то может любой заключенный.

Евгения Чернова